Дмитрий Панин — узник Вятлага

В.С. Жаравин

В 2011 году отмечается 100 лет со дня рождения Дмитрия Михайловича Панина (1911-1987), писателя, христианского философа, ученого, чья жизнь волею судьбы оказалась связанной с Вятским краем.

Д.М. Панин родился в Москве, в семье служащих, закончил институт, аспирантуру, работал конструктором конструкторского бюро. Все изменилось 18 июня 1940 года, когда он был арестован, а 15 марта 1941 года было вынесено решение Особого совещания при НКВД СССР: Панина «за антисоветскую агитацию заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 5 лет»¹. Позднее, в автобиографической книге «Лубянка-Экибастуз», Д.М.Панин объяснил, что его арестовали за излишнею откровенность в разговоре с человеком, которого он считал другом и с которым поделился своими мыслями о жизни в Советском Союзе.

Отбывать наказание Д.М.Панин был направлен в Кайский район Кировской области, в Вятлаг НКВД СССР, один из «островов архипелага Гулага», специализировавшийся на заготовке древесины. О пребывании там писателя рассказывают документы Государственного архива социально-политической истории Кировской области, которые дополняют и уточняют воспоминания Д.М.Панина, написанные спустя почти 30 лет после происходивших событий.

Анализируя лагерный период своей жизни, Д.М.Панин писал: «Иногда мне самому кажется невозможным, что я выдержал выпавший на мою долю жребий. Но мой тяжелый путь был все-таки не худший. В тюрьмах и на этапах я пробыл три года. Благодаря специальности механика, я сумел сократить пребывание на общих работах до шести месяцев. В лесном лагере я не попал на лесоповал».²

В Вятлаге Панин работал инженером в механических мастерских 5-го отдельного лагпункта. Время нахождения в лагере совпало с периодом Великой Отечественной войны, когда все производство было подчинено оборонным нуждам, и в мастерских было налажено производство деталей для мин. Относительно устоявшаяся лагерная жизнь Д.М.Панина была оборвана внезапным арестом 19 марта 1943 года.

В постановлении о возбуждении уголовного преследования отмечалось, что заключенные (приводятся фамилии, в том числе и Панина) «проводят подготовку вооруженного восстания в лагере, готовят совершить нападение и уничтожение военизированной охраны и вольнонаемного состава лагеря, захват оружия, средств связи, железнодорожного транспорта с последующим переходом на сторону фашистских войск»³.

О самом аресте Д.М.Панин писал: «19 марта 1943 года пробил наш час. В одну ночь чекисты произвели аресты двадцати восьми заключенных на основных лагпунктах. Операция проводилась по правилам и канонам тридцать восьмого года: то же предварительное составление списков, та же внезапность и одновременность, то же соотношение четырех-пяти на одного безоружного, неподготовленного... Всех арестованных в ту ночь связывало обвинение по ст. 58-2, то есть инкриминировалось вооруженное восстание в военное время. Нас ожидал расстрел или десять лет заключения. Большинство из нас в глаза друг друга не видели и о взаимном существовании не слышали»⁴.

Первый допрос Д.М. Панина состоялся на следующий день после ареста. На предъявленное обвинение он ответил: «Я говорю совершенно чистосердечно, что никакой контрреволюционной работы я не проводил и, наоборот, своим честным отношением к труду в лагере я стремился реабилитировать себя по первой судимости»⁵. На последующих допросах он также все отрицал.

Все изменилось третьего мая, когда Панину предъявили показания заключенного Салмина, в которых тот утверждал, что он завербовал Панина в организацию и обсуждал с ним подробности восстания. Дмитрий признался, что он слышал об идее восстания, но был категорически против нее как нереальной. Он попробовал отвлечь следователя и рассказал, что он готовился к побегу, для чего изготовил компас. Однако, судя по протоколу допроса, подготовка побега следователя не заинтересовала.

Об идее восстания Д.М. Панин писал в книге: «Петр Салмин, малый не без таланта, боксер, классный шахматист, был сторонником самых радикальных мер. Он был за немедленное вооруженное восстание. Сначала я пытался втолковать ему как инженеру, что в созданной обстановке лагерь с его обитателями представляет собой уравновешенную систему и нарушить это состояние можно только благодаря толчку извне. Восстание будет иметь шанс на успех, например, в случае высадки десанта... Салмин предлагал ворваться в охраняемую казарму, вооружить отряд зэков, захватить паровоз и с его помощью двигаться от лагпункта к лагпункту.

... Несомненно, Салмин трепал языком сверх меры, хотя я его не обвиняю в провокации... Ужасно то, что он своей болтовней запутал многих людей и потом всех назвал на следствии»⁶.

Допросы, очные ставки продолжались. Следователи все старались выяснить детали подготовки восстания. Однако Панин никаких «деталей» не рассказывал, только подтверждал или отрицал знакомства и содержание разговоров с тем или другим заключенным. По времени допросы были разные, например, 21 мая 1943 года допрос продолжался с 9-оо до 18-оо часов. Панин не скрывал своих взглядов. На вопрос следователя «Являетесь ли вы монархистом?» он отвечал: «Каких-либо законченных убеждений в этой части у меня не имеется, но иногда в своих рассуждениях я склонялся к монархизму, ибо считал, что русское государство было бы наиболее устроено, жизнь людей наиболее стабильна именно при монархическом строе»⁷. Откровенно говорил Панин и о своих планах: « Я мыслил после совершения побега перейти на нелегальное положение, забраться в глухой район, построить землянку и после этого добиваться соответствующих документов для легализации своего положения»⁸.

Свою некоторую откровенность на допросах Панин позднее объяснял так: «Я знал, что если расстрел состоится, то я умру с сознанием, что хотя жизнь моя и прошла бездарно, полная ошибок и спадов, но, возможно, будущий историк скажет спасибо, когда в ворохе лжи и глупых выдумок наткнется на искреннее мнение человека той эпохи. Если же подписанные материалы на расстрел «не потянут», то мои убеждения едва ли повлияют на приговор»⁹.

31 июля 1943 года следствие было закончено. В обвинительном заключении было записано: «Панин Дмитрий Михайлович, 1911 года рождения, уроженец г. Москвы из служащих, русский, гражданин СССР, беспартийный, женатый, с высшим техническим образованием, по специальности «инженер-механик», осужден в 1941 году по ст. 58-10 ч.1 УК к 5 годам лишения свободы. Наказание отбывал в Вятлаге. Обвиняется в том, что является организатором и руководителем контрреволюционной повстанческой организации, существовавшей в Вятлаге НКВД, ставившей своей целью разоружение и уничтожение военизированной охраны и организацию вооруженного восстания заключенных, вовлекая в эту организацию новых участников. Совместно с Салминым разрабатывал план осуществления восстания на пятом лагпункте, проводил активную контрреволюционную пораженческую агитацию среди заключенных, т.е в преступлениях, предусмотренных ст. 58 пп. 2,10 ч.2 и 11 УК РСФСР».¹⁰ Предлагалось применить к Панину Д.М. и еще 17 обвиняемым высшую меру наказания-расстрел, 15 человек-заключить на 10 лет лишения свободы, 2-х человек-на 8 лет, двух человек-на 5 лет.¹¹ Обвинение вынесли 27 заключенным из 28, так как один умер во время следствия. Прокурор обвинительное заключение поддержал.

Документы отправили на утверждение в Москву, в НКВД СССР. Пять месяцев люди ожидали решение своей судьбы. В феврале 1944 года «Дело о повстанческой организации в Вятлаге НКВД» из Москвы вернули на доследование, мотивируя тем, что обвинение ряда заключенных в подделке продовольственных талонов и получении по ним хлеба не было доказано.

Началось новое следствие. Д.М. Панина на допросы не вызывали, так как в подделке карточек он не обвинялся. 14 марта 1944 года закончили доследование. В новом обвинительном заключении всем предлагалось уже «сниженное» наказание. К расстрелу уже никого не приговаривали, а двоих даже оправдали. Д.М. Панину предполагалось лишение свободы на 10 лет.

Документы долго рассматривались в Москве, и только 19 августа 1944 года приговор был утвержден Особым совещанием при НКВД СССР. Панин получил новый срок и должен был отбывать 10 лет в лагерях, считая со времени второго ареста, т.е. с 19 марта 1943 года.¹²

В своих воспоминаниях Дмитрий Панин описал некоторые детали своего заключения. Арестованные находились в изоляторе в течение всего следствия. На допросы их водили в здание, где размещался оперативно-чекистский отдел лагеря. Панин писал: «Мы топали туда и обратно каждый раз около семи километров. На второй, третий месяц совершать такое путешествие становилось очень трудно, так как силы на тюремном пайке все больше таяли».¹³ И далее: «Голод особенно усилился к осени, то был почти шестой месяц моего сидения в изоляторе.»¹⁴ Кроме голода, было и еще испытание: «По окончании следствия создалось впечатление, что чекисты решили со мной разделаться, именно меня держали все одиннадцать месяцев [т.е. до получения первого ответа из Москвы- В.Ж.] с уголовниками, причем с самой страшной их частью-убийцами, которых сразу же после ареста кидали в мою камеру.»¹⁵ Голод и нервное напряжение дали о себе знать, и Панин в состоянии крайнего истощения попал в лагерную больницу. Там, по его словам, он вел «поединок со смертью в самых неравных условиях», постоянно молился и дал обещание Богу в случае выздоровления «постоять за выполнение Его святой воли... С момента моего обета возникла уверенность, которую уже больше никогда меня не покидала. Я знал, не сомневался, был убежден, что Бог сохранит мне жизнь, и у меня хватит умения, воли, чтобы свернуть горы. Я не знал, что мне предстоит, но был уверен в реальности достижения высокой цели, которая вскоре появится».¹⁶

После выздоровления Панин еще несколько месяцев ждал в Вятлаге решение своей судьбы. Хотя окончательный приговор был вынесен в августе, только поздней осенью он был отправлен на этап в Воркуту. Ехали до Кирова, который встретил его «лютым морозом», там провели несколько дней в старой пересыльной тюрьме на берегу Вятки и поездом через Котлас добрались до пункта назначения.

Затем был Воркутинский лагерь, где он работал инженером. А потом «шарашка», где он познакомился с А.И. Солженицыным и через много лет стал прототипом Сологдина в знаменитом романе «В круге первом». А после отбытия наказания была еще ссылка в Казахстан, в город Кустанай.

После смерти Сталина, в 1954 году, Д.М. Панин подал заявление о реабилитации:

«СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС

тов. ХРУЩЕВУ Н.С.

от Панина Дмитрия Михайловича,

1911 года, русский, уроженец

гор.Москвы, инженера-механика,

ссыльного г. Кустанай, ул.Ленина,

д.132, кв.3

З А Я В Л Е Н И Е

Прошу разобраться и полностью меня реабилитировать. Я не совершал никаких преступлений и перед Советской властью и Родиной чист.

Мое призвание-творческая работа в области наук и техники. В 1940г. по ложному доносу одного из провокаторов Берия меня посадили и под давлением совершенно недозволенных мер воздействия вынудили меня взять на себя ведение каких-то антисоветских разговоров. Следователь сам составлял ответы и самыми недозволенными средствами вымогал мои подписи. За полной недоказательностью дело пошло в Особое совещание НКВД, которое мне вынесло 5 лет ИТЛ по 10-му пункту.¹⁷

Я был полный сил и энергии и творческих способностей инженером, окончил аспирантуру, написал диссертацию, написал 6 научных работ, внедрил в производство новый вид азотирования, получил около десяти авторских свидетельств и с 1935г. работал конструктором (напр. с 1937 по 1940 г. в КБ-25 НБП).¹⁸

Вражеская рука вырвала меня из числа работников.

Во время войны в крайне тяжелых условиях Вятлага, буквально за счет своего здоровья, из последних сил я и еще несколько заключенных инженеров наладили выпуск хвостовиков сухопутных мин. Я был начальником технического контроля и главным механиком производства и головой отвечал за качество и количество выпускаемой продукции. Несмотря на значительные трудности, успехи нашей работы были большие, и мы выпускали для фронта много десятков тысяч этих изделий.

Вражеская банда (следователи Шаров, Романенко, Курбатов) проводили в Вятлаге поголовное истребление всех полезных и энергичных работников. В 1943 г. пришла наша очередь. В одну ночь взяли под арест 28 человек с разных лагпунктов и стали требовать от нас каких-то безумных показаний. Нас 11 месяцев гноили в ужасном изоляторе, морили бесчеловечно голодом, гоняли совершенно обессиленных за 6 км на допрос, меня специально посадили с полоумным многократным убийцей (знаменитый Лом-Лопата), который стремился довести меня до сумасшествия. Я начисто отрицал все несуразные показания, навязанные и подсказанные следователями доведенным до отчаяния и безумия людям. Но чтобы спасти свою жизнь, я вынужден был взять на себя участие в каком-то феерическом побеге, которой не мог состояться, потому что был создан в воображении следователей-палачей, подлинных врагов Советской власти. Даже Особое совещание дважды возвращало эту липу назад, наконец через 19 месяцев мне зачитали решение Особого совещания НКВД на 10 лет ИТЛ с формулировкой «АСА».¹⁹

Я честный работник и не на словах, а на деле доказал свою преданность Родине. Так в суровых условиях заключения на Воркуте я разработал новую научную отрасль кузнечного дела: «Времяопределение кузнечных работ», открыл «Закон свободной ковки», решил задачу нормирования кузнечных работ, расчет молотов и пр. Все эти работы прошли государственную экспертизу и дожидаются опубликования и внедрения, но в условиях ссылки я не имею возможности это сделать.

Остальное время работал, главным образом, конструктором. Из этого времени 3 года в особом конструкторском бюро в Москве.

Необходимо исправить последствия преступной деятельности лиц, задавшихся целью вывести из строя, в первую очередь, ценных творческих работников, и создавших для этого самыми грязными и гнусными средствами поток выдуманных дел.

Выпавшие на мою долю испытания значительно подорвали мое здоровье, но несмотря на это, я чувствую в себе достаточно сил взяться за решение сложнейших задач техники.

Для этого мне необходимо:

1. Быть полностью реабилитированным.

2. Дать возможность сразу приступить к творческой работе.

Я молчал 14 лет, но теперь можно называть вещи своими именами, и я со всей непреклонностью буду добиваться справедливости.

Я верю, что наше Правительство преследует благородные цели укрепления и возвеличения славы и могущества нашей Родины.

14 ноября 1954 г.        подпись                /Д.Панин/»²⁰

Вскоре последовала и реабилитация.

10 декабря 1955 года президиум Кировского областного суда принял решение: «Постановление Особого совещания при НКВД СССР от 19 августа 1944 года в отношении всех отменить и дело в отношении Панина Д.М.,... прекратить за недоказанностью».²¹

14 декабря 1955 года копия этого постановления была направлена в УМВД по Кустанайской области для объявления Д.М. Панину. 9 января 1956 года уже из Кустаная в Киров было направлено сообщение, что Д.М. Панин «освобожден от ссылки на поселение в г. Кустанае 31 декабря 1955 года.»²²

Вот такие невеселые страницы истории жизни писателя и философа Дмитрия Панина связывают его с Вятским краем.

Начальник отдела использования

архивных документов ГОУ «ГАСПИ КО»    В.С. Жаравин